Листовка с воззванием к женщинам Ленинграда: «Сталин и его еврейское окружение гонят ваших мужей, отцов и сыновей на верную смерть. Они решили защищать Ленинград “до последнего красноармейца”» .

Листовка с воззванием к командирам и бойцам Красной Армии, жителям Ленинграда: «Ответственность за бессмысленное разрушение должны нести комиссары и жиды! Бейте комиссаров и жидов и настанет для вас мир!».
... ПУШКИН
Захвачен немцами вечером 17 сентября 1941 г. Население пряталось в подвалах и бомбоубежищах. Немцы осматривали подвалы, арестовывали еврейские семьи. Их расстреливали на площади перед дворцом. С целью устрашения немцы вешали мирных жителей. Свидетели полагают, что среди повешенных были евреи. В начале октября был расклеен приказ о регистрации: евреям приказано явиться в комендатуру 4 октября, остальным 8–10 октября. Со двора комендатуры (ул. Московская, 24, на углу ул. 1 Мая) несколько сот евреев отвели в подвалы Екатерининского дворца и затем отдельными группами расстреляли в парке. Места расстрелов — Розовое поле, Лицейский сад, Каприз, Александровский парк, Баболовский парк. Немцы разбрасывали со второго этажа Лицея вещи убитых евреев местным жителям, скопившимся у входа. После главной акции немцы продолжали уничтожать уцелевших, вылавливая их по подвалам, квартирам и в окрестных деревнях. Они устраивали унизительные медицинские осмотры мужчинам для выявления «обрезанных». Сведения о числе жертв, зафиксированные свидетельствами, противоречивы, но, несомненно, составляли несколько сотен человек. В первичных актах их число оценивается в 250–300 человек.

Текст 18

Из дневника тринадцатилетней девочки из интеллигентной семьи, проживавшей в Пушкине на ул. Колпинской, д. 5

Жизнь в оккупации: Пушкин. Гатчина. Эстония: Дневник Люси Хордикайнен / Публ. и коммент. С.А.Нуриджановой. СПб., 1999. С. 17.

Однажды день был наиболее удачен. Мы достали крупы, яиц, моркови. За обедом Андрей сказал, что немцы в городе. Город перед этим сильно бомбили. Мы сидели в щели. В промежутках рыли свою. <...> Через каждые четверть часа бегали в большую щель, потому что немцы все бросали бомбы. Они летели в почту… Воды в городе нет, и мы ходим на пруд. Бомбардировка настолько сильна, что мы переходим в большую щель. Все наши тюки перенесены в нее. Спим мы скрючившись или, вернее, только дремлем. <...> 16 августа [описка — сентября*] Сева говорит, что пойдет в Ленинград. Мама и папа его отговаривают, но он стоит на своем, отвечая, что его расстреляют. Мы смеялись над его трусостью, но он все-таки ушел. На дорогу ему дали немного крупы и сахара. В городе все заняты обчищиванием магазинов. Но нас мама с папой не пускают, говоря, что это нечестно, нехорошо. Подвальные [из дома № 3] едят пирожки с капустой, конфеты, мужчины курят табак. Однажды утром… отец Толи [мальчик из дома № 3] приглашает нас идти за мукой. Я и Андрей против воли папы и мамы идем. Идти опасно. Снаряды свищут и рвутся, но мы идем. Придя на место, это около Филиппова [булочная Филиппова], находим там много знакомых. Шум, гам, свалка. Мешки все цельные, и их никак не выволочить. Мы с трудом надрезали один мешок и насыпали в свой. Большого труда стоило их вытянуть. Выйдя на улицу, оказалось, что я потеряла калошу.

Полстраницы пустых. 17 сентября немцы вошли в Пушкин и мы оказались в оккупации.

Текст 19

Из Акта о варварском разрушении немецко-фашистскими захватчиками г. Пушкин и их злодеяниях над мирным населением. 20.05.1944 г.

ЦГА г. С.-Петербурга, ф. 8557, оп. 6, № 1111, л. 20.

В первые же дни прихода немецких оккупантов было поголовно истреблено все еврейское население города.

Текст 20

Из воспоминаний Червяковского Валентина Сергеевича, 1922 года рождения, прожившего в Пушкине первые пять дней германской оккупации

МЕНК, ф. С/66.

Наша семья из 14 человек проживала в Пушкине на ул. Новой, д. 6. На второй день после прихода немцев нам приказали перейти в подвалы Гостиного двора. Там мы провели ночь. На следующее утро всем велели выйти во двор. Там собралось около ста человек. Немецкий офицер в черной форме СС, с нарукавной повязкой, обратился к нам на прекрасном русском языке. Он приказал разделиться на две группы: русским вправо, евреям влево. Между группами остался белобрысый мальчишка 10–12 лет. Офицер сказал ему: «Иди к русским». Мальчик ответил: «А я еврей». «Тогда иди к евреям», — распорядился офицер. После этого он объявил: «Русским придется скоро уйти отсюда, так как здесь военная зона. Евреям поданы машины. Их отвезут на новое место жительства». Вскоре наша семья ушла в д. Тярлево.

Текст 21
Из протокола опроса свидетельницы Большаковой Ксении Дмитриевны

ГАРФ, ф. 7021, оп. 30, № 1275, лл. 9–10.

20/IX 1941 г. [неразборчиво] на дворцовой площади г. Пушкин, но они разбегались, плакали. Но их немцы собирали, избивали, а затем из автоматов открыли огонь. Так расстреляли этих детей. Трупы расстрелянных пятнадцати взрослых и 23 детей валялись на площади примерно 12 дней, а затем ко мне в комнату пришли 2 немецких офицера, один из них хорошо обладал русским языком, который предложил мне убрать воняющие трупы на дворцовой площади. Я и несколько гр[аждан] из числа жителей г. Пушкина зарывали трупы в воронках на дворцовой площади, а часть трупов около 5 шт. зарыли в собственном садике против комнаты Александра II-го, в Екатерининском парке. Зарыли в траншею.

Кроме того мне известно, что по улице Комсомола г. Пушкина, в доме № 8/2 проживала гр[аждан]ка по национальности еврейка лет 22-х, фамилию, имя, отчество я последней не знаю. 23/IX 1941 года немецкие войска привели на дворцовую площадь г. Пушкина гр[аждан]ку, а затем увели в парк и там расстреляли за то, что она была по национальности еврейка.

Текст 22

Акт № 103 от 13 мая 1945 г., г. Пушкин

ГАРФ, ф. 7021, оп. 30, № 1275, л. 7.

Мы, нижеподписавшиеся, представители районной комиссии в составе т.т. Сергина Ивана Александровича, Сафоновой Клавдии Ивановны, уполн[омоченного] милиции т. Сорокина произвели допрос в присутствии заявителя Большаковой Ксении Дмитриевны, составили настоящий акт в том, что на основании заявления Большаковой К.Д. и протокола опроса от 29/I 1945 г. преступными действиями немецко-фашистских захватчиков произведены сл[едующие] злодеяния:

1. Расстреляно из автоматов 20 сент[ября] 1941 г. в г Пушкине на Дворцовой площади 15 человек взрослых и 25 чел[овек] детей еврейской нац[иональности]. Одна из них женщина проживала на ул. Комсомола в д. 8/2, лет 22-х. Фамилия ее неизвестна.

Члены комиссии Сергин, Сафонова

Уполн[омоченный] милиции ст. лейтенант Сорокин

Текст 23

Из объяснения Павловой Софии Петровны, 1907 года рождения, от 4.02.1945 г.

ГАРФ, ф. 7021, оп. 30, № 1275, л. 24–24об.

В сентябре м[еся]це 1941 года немецкие власти привели на дворцовую площадь г. Пушкина детей по национальности евреи около 150 человек и взрослых тоже по национальности евреи примерно до 300-хсот человек. Последних немцы на площади расстреляли из автоматов.

Текст 24

Акт № 108 от 13 мая 1945 г., г. Пушкин

ГАРФ, ф. 7021, оп. 30, № 1275, л. 25.

Мы, нижеподписавшиеся, представители районной комиссии в лице т.т. Сергина Ивана Александровича, Сафоновой Клавдии Ивановны, уполном[оченный] милиции т. Сорокин произвели допрос в присутствии заявителя Павловой Софии Петровны и составили настоящий акт в том, что на основании заявления Павловой С.П. и протокола опроса от 4/II–45 г. преступными действиями немецко-фашистских захватчиков произведены сл[едующие] злодеяния:

<…>

2. Расстреляно в сентябре м[еся]це 1941 г. на дворцовой площади г. Пушкин 300 чел[овек] евреев.

<…>

Члены комиссии: Сергин, Сафонова

Уполном[оченный] милиции ст. лейтенант Сорокин

Текст 25
Акт № 102 от 13 мая 1945 г., г. Пушкин

ГАРФ, ф. 7021, оп. 30, № 1275, л. 4.

Мы, нижеподписавшиеся, представители районной комиссии в составе: Сергин Иван Александрович, Сафонова Клавдия Ивановна, уполном[оченный] милиции т. Сорокин произвели допрос в присутствии заявителя Кресс Митрофана Гавриловича, составили настоящий акт в том, что на основании заявления Кресс М.Г. и протокола опроса от 5/II 1945 г. преступными действиями немецко-фашистских захватчиков произведены сл[едующие] злодеяния:

1. Расстреляно с 17/IX–41 г. по 1/I 1942 г. 250 человек евреев в г. Пушкин в Екатерининском парке.

2. Замучено и умерло от голода в концлагере с. Рождественское* 4000 чел[овек] с ноября 1941 г. по декабрь м[еся]ц 1942 г. жителей Гатчино, Лигово, Володарское, Стрельна, Пушкин.

Члены комиссии Сергин, Сафонова

Уполн[омоченный] милиции ст. лейтенант Сорокин

Текст 26
Из воспоминаний жительницы Пушкина Антонины Сергеевны Дадыченко о последних днях жизни евреев, находившихся в подвалах Лицея. Записаны Г.Фарбером в январе 1990 г.

Архив Группы исследования Катастрофы, С.-Петербург.

Поселились мы… в лицейских подвалах. Там подвалы идут глубоко вниз и очень толстенные стены. В этих подвалах собралось столько населения гражданского, что вам не сказать. Было забито все – все, все подвалы. <…> В подвалах находились все: и русские, и евреи. <…> В нашем блоке рядом была семья Литмановича, который сыграл грустную роль в истории Пушкина, для своих сородичей больше всего.

Город был ничейный. <...> Потом, не могу сказать на какой день, в нашем районе появляются 10 советских солдат. С ними лейтенант, мальчишка, года 22–23. Они обратились к населению… и в течение 3-х часов была сделана амбразура. И эти ребята — 10 человек — держали оборону Пушкина в течение 3-х дней. Немцы шли с Александровского парка, а они здесь, за брустверами, держали оборону. <…>

Потом… разнесся слух, что немцы не знают обхода через Екатерининский парк. И среди нашего населения нашелся предатель, который их привел сюда. И этим предателем указали Литмановича. Правильно это, не правильно, я вам тоже не скажу.

<…>

Потом... история с Литмановичем. Они занимали угол рядом с нами. Семья была большая, красивая. Этот мужчина, дети и старая женщина. Мы сидели рядом. Вдруг… приходит к матери эта старая женщина… Начинает шептаться с моей матерью. Мать моя начинает плакать, а она так настойчиво, настойчиво о чем-то просила. Мать плачет, а она не плакала. Потом ребятишки уже вовсю говорят: сегодня вечером будут забирать евреев. Я увидела, что у матери на руках была внучка этих Литмановичей. Жена [Литмановича] была сухопарая, а бабка была… в теле. Красивая была женщина. И двое детей. О том, что вечером будут забирать евреев, утром уже заговорили. Прямо сразу говорили: расстрел.

Я, как ребенок, легла спать. Проснулась оттого, что крик. Всех нас подняли. Всех внутри подвала выстроили шеренгой. Немец пришел со стеком. Сухой, поджарый. Я впервые увидела настоящего немецкого аристократа. <…> Его сопровождало двое немцев. Потом вышел, потом те, что его сопровождали, плохо-плохо по-русски сказали: всем построиться. Все выстроились. Тогда обратно этот немец пришел. И откуда-то появился Литманович. Дальше пошла сортировка. Я впервые в жизни такое видела. Вот мы все так стояли. Идет этот немец со стеком. Он глядел только в глаза. Поднимал вот этот стек, ударял по левому плечу и говорил: юде. И переводчик, этот Литманович, сказал: всем, кому это будет произнесено, отойти в сторону. Сразу поднялся страшный плач. Шум, плач — не могу сказать. Бабка Литмановича на нервной почве даже не могла подняться, она сидела. И этот немец со стеком каждого из их семьи по очереди подошел и стукнул. А у моей матери на руках находился последний, о котором старуха говорила: я озолочу тебя, спаси моего внука. Стоит сестра моя (она расстреляна в гатчинском гестапо за партизанское движение), тут брат мой, тут отец. У матери на руках ребенок. Подходит этот немец… Всех нас прошел и ноль внимания… Останавливается около матери и говорит, опуская стек на ребенка: юде. Мать закричала, что это ее ребенок, а он еще раз говорит: юде. Подошел другой немец и выхватил ребенка. У моей матери ноги подкосились, и она села на мешки.

Всех этих отобранных вывели на улицу. Они там стояли часа полтора. Нас на улицу не выпускали. Мы хотели выйти на улицу, но у дверей стоял один из немцев и нас не выпускал. Мы только в окошко смотрели. Потом немец... ушел и сказал, что все свободны. Мы выскочили… Нам сказали, что их повели под Каприз. Вот их вывели... мимо Лебедя, мимо Екатерининского дворца, мимо Розового поля. Ребятишки… мы все вместе понеслись туда. …Не доходя Розового поля... мы, девчонки, повернули и ушли, но я точно знаю, что на Розовом поле никого не расстреляли. В тот день. Потом, на следующий день я с подругами была там. Мы свободно двигались, и нам никто ничего не запретил. Ни могил, ни свежей земли там не было. <…> В первый день нас немцы выгнали (просто отогнали), но брат пошел дальше… и слышал выстрелы у так называемых Черных болот Баболовского парка. Да, они расстреляны у Черных болот Баболовского парка.

Мой брат дошел до Черных болот (Черных прудов). Когда брат дошел до Черных прудов, то немцы повернули эту партию в Баболовский парк. Тогда они начали стрелять назад. Тогда все, кто шел сзади, повернули назад.

Точное место — это болотистые низины за Черными прудами Баболовского парка. Точное место вам не укажет никто, потому что немцы не пустили.

Но есть еще продолжение. <…> Утром у этого населения, которое осталось в подвалах Лицея, разнесся слух: немцы будут раздавать… вещи. Где-то около 11 часов немцы со второго этажа комнатки у входа в Лицей раскидывали вещи еврейского населения. Этот факт я видела лично. Он был очень трагичен еще и потому, что народу то ли поглазеть, то ли получить вещи было много. Все было забито. <…> Там все кидали. Я все смотрела и стояла до тех пор, пока... в воздух не вылетел чепчик этого грудного ребенка. И когда я его увидела, то поняла... что они расстреляны. Я лично видела чепчик с грудного ребенка, внука этой женщины. Он был белый, очень красивый: вот здесь кружева такие, розовая отделка тройная такая и ленточки. И немец вышвырнул [его] за ленточки... Я стояла и смотрела. И когда я поняла, что видела это на этом ребенке, то я ушла.

<…>

Называли не только Баболовский парк, но и аэродромы. Немцы... из Пушкина взяли вторую партию [евреев]. Расстреляли их где-то на границе Пушкинского военного аэродрома и болот. Про этих расстрелянных говорили, что их положили в ров. Люди говорили, что для них, для расстрелов, были заготовлены рвы. ....

• Оккупацмя города ч.2
• Оккупация города ч.3
• Оккупация города ч.4
• Оккупация города ч.5